В Багдаде всё спокойно
Только что погиб двадцатилетний Пауль Боймер — уникальная личность, студент-философ с блестящим острым умом и некогда большими планами на жизнь. Но на Западном фронте и правда без перемен — ибо сотни и тысячи Паулей Боймеров умирают каждый день.
Это роман о «пушечном мясе», «потерянном поколении» и просто книга ужасов для человека с хорошим воображением.
Что такое «потерянное поколение»? Молодые двадцатилетние люди, утратившие смысл жизни из-за войны. Люди постарше всегда могли после войны вернуться к своей семье и работе. Люди помладше на войну не попадали. А двадцатилетние юнцы, тысячами гибшие на фронте, разрушили свою судьбу окончательно и бесповоротно — им некуда и незачем возвращаться, да и сама возможность возвращения под большим сомнением.
Главный герой книги не рассказчик. Точнее, не только рассказчик, а весь его школьный класс. Если вдуматься — то вся немецкая фронтовая молодежь является главным героем этой книги. Не обращайте внимания на слово «немецкая», речь не о фашизме, нет-нет, совсем наоборот. Это первый коллективный герой в литературе, и судьба его, мягко говоря, ужасна.
Ну что ж, если порыться в библиографической пыли, то можно узнать, что рассказчик слегка автобиографичен. Сам Ремарк побывал на войне, многое видел. Отец Пауля Боймера — тоже переплетчик, как и отец Ремарка. Трудно писать о войне, даже если ты на ней был. Хотелось бы еще посмотреть фильм по этой книжке, он, вроде бы, тридцатых годов выпуска, даже видела на трекере, но почему-то не скачала. Мистика.
Что-то я совсем запуталась. Столько мыслей, а в каком порядке их выкладывать — непонятно. Пойду прямо бегом по тексту, авось что выйдет.
Итак, начинается все с замечательного момента. Рота рассказчика вернулась с передовой, и они несказанно рады, потому что им достался двойной паек еды и курева. А достался им он по одной простой причине — больше половины роты было убито. Но это не омрачает радости солдат — и это не есть плохо, дальше будет понятно почему. Смерть на войне и простые физиологические радости не имеют ничего общего с теми радостями и огорчениями, которые люди испытывают в обычной жизни. Это война — как будто совсем другой мир с другими законами.
Солдаты, по большей части, молодые неопытные юнцы, которые попали на войну из-за фальшивой пропаганды своих учителей и родителей. Хотя, почему фальшивой, как раз родители и учителя вполне в нее верили, а обманывало их всех государство, которому война была экономически выгодна. Так бывает всегда — страна выкачивает деньги из несчастий простых людей, оправдывая это благими целями. На войне только простой люд, рабочие, земледельцы, такие как «рабочий-торфяник, который свободно может взять в руку буханку хлеба и спросить: «А ну-ка отгадайте, что у меня в кулаке?»», земледелец Детеринг, вечно голодный слесарь Тьяден и пройдоха Катчинский, который почему-то вызывает у меня неуёмный восторг, как и любой персонаж-трикстер. «Если бы было на свете место, где раздобыть что-нибудь съестное можно было бы только раз в году в течение одного часа, то именно в этот час он, словно по наитию, надел бы фуражку, отправился в путь, и, устремившись, как по компасу, прямо к цели, разыскал бы эту снедь». Следующая сцена еще более подтверждает простые звериные желания солдат — три толчка посреди поля сдвигаются в импровизированный «круглый (скорее треугольный) стол», и процесс дефекации идет непосредственно во время приватной беседы. Ибо «для солдата желудок и пищеварение составляют особую сферу, которая ему ближе, чем всем остальным людям. Его словарный запас на три четверти заимствован из этой сферы, и именно здесь солдат находит те краски, с помощью которых он умеет так сочно и самобытно выразить и величайшую радость и глубочайшее возмущение».
На этой войне разбиваются все представления и идеалы молодежи. И во многом в этом виновато поколение родителей, отправившее их на фронт. «Мы поняли, что их поколение не так честно, как наше; их превосходство заключалось лишь в том, что они умели красиво говорить и обладали известной ловкостью. Первый же артиллерийский обстрел раскрыл перед нами наше заблуждение, и под этим огнем рухнуло то мировоззрение, которое они нам прививали».
Ужасная и вместе с тем сильная сцена в самом начале книги — когда солдаты приходят навестить своего раненого боевого товарища. Все они понимают, что скоро он умрет, но не говорят ему даже того, что ему ампутировали ногу. И при всей этой заботливости — не показной, а самой что ни на есть настоящей — они думают о том, кому из них достанутся после смерти его шикарные ботинки. И это нормально для того времени.
Чудесно описаны сцены воспитания молодых солдат. Теоретически их должны готовить к бою, но вместо этого их измучивают тупой муштрой, главная цель которой — превратить собрание личностей в покорное, послушное приказам стадо, которое бросится под пули. Физической и психологическое изматывание, воспитание тупой ненависти к ближайшему к тебе начальнику — так постепенно и ломается личность, оставляя после себя только физическую оболочку человека, которая может радоваться простым физическим благам, но уже не хочет интеллектуально что-то делать. «Нам внушали, что начищенная пуговица важнее, чем целых четыре тома Шопенгауэра». Боймер отнюдь не глупеет за время войны, просто у него уже нет того внутреннего стержня, мотиватора, который бы дал ему возможность заниматься интеллектуальной деятельностью.
Миролюбивые идеи Ремарка выражают почти все его герои. Все понимают, что война идет только потому, что она кому-то выгодна. «Он предлагает, чтобы при объявлении войны устраивалось нечто вроде народного празднества, с музыкой и с входными билетами, как во время боя быков. Затем на арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей».
Фронт показан со всем ужасающим натурализмом. Война делает из человека зверя. «Когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы добираемся до полосы, где начинается фронт, мы становимся полулюдьми-полуживотными». И это тоже правильно, потому что нужны поистине животные инстинкты и рефлексы, чтобы выжить на этой бойне. Страшная сцена с ранеными лошадьми, которые скачут, путаясь в собственных распоротых внутренностях. (А их-то за что? — спрашивают герои). Страшно, когда приходится прятаться от взрывов на кладбище, закрываясь гробами и покойниками. «Они умерли еще раз, но каждый из тех, кто был разорван на клочки, спас жизнь кому-нибудь из нас». Страшна газовая атака – люди «несколько долгих дней умирают от удушья и рвоты, по кусочкам отхаркивая перегоревшие легкие». Страшна сцена, когда умирающий раненый человек несколько суток стонет в тумане, а его не могут найти. Ужасны сцены описания плена — уже не наполовину, а полностью животное состояние русских, которые — почему-то эту деталь очень любят отмечать — даже не могут заниматься онанизмом.
Самое лучшее оружие ближнего боя — заточенная лопата, потому что она не застревает в теле человека, как штык, удобна и проста.
Редкие счастливые моменты — вкусная жратва, походы к бабам через озеро, жареный гусь. Когда же Пауль приезжает на побывку домой, он понимает, что все изменилось. Здесь все и вся ему чуждо, он даже не говорит правду своей семье.
Самая психологичная сцена в романе — момент, когда Пайль убивает человека. Само собой, до этого он убивал десятки человек, но не в прямом контакте, а выстрелами или взрывами. Теперь же он зарезал совсем молоденького солдатика и смотрит, как тот умирает. А ведь у него есть мать, и жена, и дети. Это точно такая же военная марионетка, как и сам Пауль — только с другой стороны.
Госпитальные сцены тоже ужасны. Человек как куча раздробленного мяса. Постоянные смерти и не менее постоянные самоубийства людей, которых война сделала калеками. Кто-то даже берет вилку, чтобы воткнуть ее себе в сердце и отчаянно стучит по черенку, чтобы вогнать ее как можно глубже.
Постепенно погибают все. Даже Кат, которого Боймер вытаскивает на руках, не замечая, что кроме ранения, не позволяющего тому идти, у него еще и дырка в голове от крошечного осколка бомбы. И так же логично то, что умирает сам Пауль Боймер. Он уже давно мертв в моральном плане. Так что смерть для него только освобождение, потому что в цивилизованном мире ему делать больше нечего. «Он упал лицом вперед и лежал в позе спящего. Когда его перевернули, стало видно, что он, должно быть, недолго мучился, - на лице у него было такое спокойное выражение, словно он был даже доволен тем, что все кончилось именно так». А на Западном фронте – без перемен.
И напоследок небольшая "положительная" идея, которая потом ярко будет отражена в «Трех товарищах»: единственно хорошая вещь, которую породила война — товарищество, которое иной раз крепче родственных уз.
Только что погиб двадцатилетний Пауль Боймер — уникальная личность, студент-философ с блестящим острым умом и некогда большими планами на жизнь. Но на Западном фронте и правда без перемен — ибо сотни и тысячи Паулей Боймеров умирают каждый день.
Это роман о «пушечном мясе», «потерянном поколении» и просто книга ужасов для человека с хорошим воображением.
Что такое «потерянное поколение»? Молодые двадцатилетние люди, утратившие смысл жизни из-за войны. Люди постарше всегда могли после войны вернуться к своей семье и работе. Люди помладше на войну не попадали. А двадцатилетние юнцы, тысячами гибшие на фронте, разрушили свою судьбу окончательно и бесповоротно — им некуда и незачем возвращаться, да и сама возможность возвращения под большим сомнением.
Главный герой книги не рассказчик. Точнее, не только рассказчик, а весь его школьный класс. Если вдуматься — то вся немецкая фронтовая молодежь является главным героем этой книги. Не обращайте внимания на слово «немецкая», речь не о фашизме, нет-нет, совсем наоборот. Это первый коллективный герой в литературе, и судьба его, мягко говоря, ужасна.
Ну что ж, если порыться в библиографической пыли, то можно узнать, что рассказчик слегка автобиографичен. Сам Ремарк побывал на войне, многое видел. Отец Пауля Боймера — тоже переплетчик, как и отец Ремарка. Трудно писать о войне, даже если ты на ней был. Хотелось бы еще посмотреть фильм по этой книжке, он, вроде бы, тридцатых годов выпуска, даже видела на трекере, но почему-то не скачала. Мистика.
Что-то я совсем запуталась. Столько мыслей, а в каком порядке их выкладывать — непонятно. Пойду прямо бегом по тексту, авось что выйдет.
Итак, начинается все с замечательного момента. Рота рассказчика вернулась с передовой, и они несказанно рады, потому что им достался двойной паек еды и курева. А достался им он по одной простой причине — больше половины роты было убито. Но это не омрачает радости солдат — и это не есть плохо, дальше будет понятно почему. Смерть на войне и простые физиологические радости не имеют ничего общего с теми радостями и огорчениями, которые люди испытывают в обычной жизни. Это война — как будто совсем другой мир с другими законами.
Солдаты, по большей части, молодые неопытные юнцы, которые попали на войну из-за фальшивой пропаганды своих учителей и родителей. Хотя, почему фальшивой, как раз родители и учителя вполне в нее верили, а обманывало их всех государство, которому война была экономически выгодна. Так бывает всегда — страна выкачивает деньги из несчастий простых людей, оправдывая это благими целями. На войне только простой люд, рабочие, земледельцы, такие как «рабочий-торфяник, который свободно может взять в руку буханку хлеба и спросить: «А ну-ка отгадайте, что у меня в кулаке?»», земледелец Детеринг, вечно голодный слесарь Тьяден и пройдоха Катчинский, который почему-то вызывает у меня неуёмный восторг, как и любой персонаж-трикстер. «Если бы было на свете место, где раздобыть что-нибудь съестное можно было бы только раз в году в течение одного часа, то именно в этот час он, словно по наитию, надел бы фуражку, отправился в путь, и, устремившись, как по компасу, прямо к цели, разыскал бы эту снедь». Следующая сцена еще более подтверждает простые звериные желания солдат — три толчка посреди поля сдвигаются в импровизированный «круглый (скорее треугольный) стол», и процесс дефекации идет непосредственно во время приватной беседы. Ибо «для солдата желудок и пищеварение составляют особую сферу, которая ему ближе, чем всем остальным людям. Его словарный запас на три четверти заимствован из этой сферы, и именно здесь солдат находит те краски, с помощью которых он умеет так сочно и самобытно выразить и величайшую радость и глубочайшее возмущение».
На этой войне разбиваются все представления и идеалы молодежи. И во многом в этом виновато поколение родителей, отправившее их на фронт. «Мы поняли, что их поколение не так честно, как наше; их превосходство заключалось лишь в том, что они умели красиво говорить и обладали известной ловкостью. Первый же артиллерийский обстрел раскрыл перед нами наше заблуждение, и под этим огнем рухнуло то мировоззрение, которое они нам прививали».
Ужасная и вместе с тем сильная сцена в самом начале книги — когда солдаты приходят навестить своего раненого боевого товарища. Все они понимают, что скоро он умрет, но не говорят ему даже того, что ему ампутировали ногу. И при всей этой заботливости — не показной, а самой что ни на есть настоящей — они думают о том, кому из них достанутся после смерти его шикарные ботинки. И это нормально для того времени.
Чудесно описаны сцены воспитания молодых солдат. Теоретически их должны готовить к бою, но вместо этого их измучивают тупой муштрой, главная цель которой — превратить собрание личностей в покорное, послушное приказам стадо, которое бросится под пули. Физической и психологическое изматывание, воспитание тупой ненависти к ближайшему к тебе начальнику — так постепенно и ломается личность, оставляя после себя только физическую оболочку человека, которая может радоваться простым физическим благам, но уже не хочет интеллектуально что-то делать. «Нам внушали, что начищенная пуговица важнее, чем целых четыре тома Шопенгауэра». Боймер отнюдь не глупеет за время войны, просто у него уже нет того внутреннего стержня, мотиватора, который бы дал ему возможность заниматься интеллектуальной деятельностью.
Миролюбивые идеи Ремарка выражают почти все его герои. Все понимают, что война идет только потому, что она кому-то выгодна. «Он предлагает, чтобы при объявлении войны устраивалось нечто вроде народного празднества, с музыкой и с входными билетами, как во время боя быков. Затем на арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей».
Фронт показан со всем ужасающим натурализмом. Война делает из человека зверя. «Когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы добираемся до полосы, где начинается фронт, мы становимся полулюдьми-полуживотными». И это тоже правильно, потому что нужны поистине животные инстинкты и рефлексы, чтобы выжить на этой бойне. Страшная сцена с ранеными лошадьми, которые скачут, путаясь в собственных распоротых внутренностях. (А их-то за что? — спрашивают герои). Страшно, когда приходится прятаться от взрывов на кладбище, закрываясь гробами и покойниками. «Они умерли еще раз, но каждый из тех, кто был разорван на клочки, спас жизнь кому-нибудь из нас». Страшна газовая атака – люди «несколько долгих дней умирают от удушья и рвоты, по кусочкам отхаркивая перегоревшие легкие». Страшна сцена, когда умирающий раненый человек несколько суток стонет в тумане, а его не могут найти. Ужасны сцены описания плена — уже не наполовину, а полностью животное состояние русских, которые — почему-то эту деталь очень любят отмечать — даже не могут заниматься онанизмом.
Самое лучшее оружие ближнего боя — заточенная лопата, потому что она не застревает в теле человека, как штык, удобна и проста.
Редкие счастливые моменты — вкусная жратва, походы к бабам через озеро, жареный гусь. Когда же Пауль приезжает на побывку домой, он понимает, что все изменилось. Здесь все и вся ему чуждо, он даже не говорит правду своей семье.
Самая психологичная сцена в романе — момент, когда Пайль убивает человека. Само собой, до этого он убивал десятки человек, но не в прямом контакте, а выстрелами или взрывами. Теперь же он зарезал совсем молоденького солдатика и смотрит, как тот умирает. А ведь у него есть мать, и жена, и дети. Это точно такая же военная марионетка, как и сам Пауль — только с другой стороны.
Госпитальные сцены тоже ужасны. Человек как куча раздробленного мяса. Постоянные смерти и не менее постоянные самоубийства людей, которых война сделала калеками. Кто-то даже берет вилку, чтобы воткнуть ее себе в сердце и отчаянно стучит по черенку, чтобы вогнать ее как можно глубже.
Постепенно погибают все. Даже Кат, которого Боймер вытаскивает на руках, не замечая, что кроме ранения, не позволяющего тому идти, у него еще и дырка в голове от крошечного осколка бомбы. И так же логично то, что умирает сам Пауль Боймер. Он уже давно мертв в моральном плане. Так что смерть для него только освобождение, потому что в цивилизованном мире ему делать больше нечего. «Он упал лицом вперед и лежал в позе спящего. Когда его перевернули, стало видно, что он, должно быть, недолго мучился, - на лице у него было такое спокойное выражение, словно он был даже доволен тем, что все кончилось именно так». А на Западном фронте – без перемен.
И напоследок небольшая "положительная" идея, которая потом ярко будет отражена в «Трех товарищах»: единственно хорошая вещь, которую породила война — товарищество, которое иной раз крепче родственных уз.
